Главная

Об этом сайте

Немного о себе

Стихи

Книги

Одна пьеса

Сказочный английский

Выступления

Интервью

Что было в газетах

Глазами друзей

 
Феликс Рахлин
Владимир Малеев
Виталий Пустовалов
Нина Никипелова
Виктор Конторович
Вадим Левин
Татьяна Лифшиц
Элла Слуцкая
Сурен Готенов
Галина Заходер
Вадим Ткаченко
Ольга Андреева
Нина Маслова
David Allott
R. and C. Thornton
Александр Адамский
Игорь Ильин
Татьяна Никитина
Лилия Левитина
Наталья Раппопорт
Аркадий Коган
Дина Рубина
Марк Галесник
Феликс Кривин

Наталья Раппопорт

ОДНАЖДЫ, А МОЖЕТ БЫТЬ - ДВАЖДЫ

     Мне выпало счастье дружить с Ренатой Мухой. Мягкий тёплый свет, который излучала Рената, согревал друзей и пронизывал её поэзию. Рената была человеком небывалой скромности. Она трогательно изумлялась, когда её замечали. Спасибо Евгению Евтушенко - Рената при жизни успела увидеть свои стихи включёнными в Антологию Русской Поэзии двадцатого века и осознать себя составной частью великой русской литературы. Радости её не было предела.
     Мы познакомились в середине девяностых. Я стала свидетельницей её феноменального успеха как рассказчицы: на огромном, битком набитом стадионе в американском городке Прово Рената держала аудиторию минут двадцать разнообразными байками на английском языке – никто не шелохнулся, разве что иногда стадион взрывался хохотом, пугая окрестных птиц.

Так выглядела одна из площадок фестиваля в Прово. На заключительном выступлении рассказчиков на местнoм стадионе было около 7 тысяч слушателей.
Из архива фестивалей рассказчиков в Прово, США, 1994
Рената во время одного из своих выступлений.
Из архива фестивалей рассказчиков в Прово, США, 1994
     Это было на следующий день после нашего знакомства, и я была на стадионе уже на правах особы, приближённой к императрице.      А состоялось наше знакомство примерно так. Телефонный звонок:
     - Наташа? С Вами говорит Рената Муха. У меня для Вас письмо от Толи Вишневского и подарок от Серёжи Никитина. Как мне их Вам передать?
     Рената Муха. Я слышала это имя на концертах Никитина – он написал несколько песен на её слова, самая известная из них, пожалуй, Стихи о Плохой Погоде:

Стояла плохая погода,
На улице было сыро.
Шёл человек по городу
И ел бутерброд без сыра...

     Кончались эти стихи, конечно, тем, что несчастный «ел бутерброд без хлеба» - в начале девяностых в России это звучало как репортаж с места событий.
     Итак, телефонный звонок: с Вaми говорит Рената Муха.
     - Рената, где Вы?
     - Я в Прово, на фестивале чтецов, это недалеко от Вас.
     - Сорок пять миль. Я сейчас подъеду, объясните только, как Вас найти.
     - Нет, подъезжать не надо, меня сейчас к Вам привезут, у меня есть Ваш адрес.
     - Чудесно!
     - Но тогда мне придётся у Вас переночевать.
     - Нет проблем!
     - Недели две.
     - Нет проблем!
     - То есть как это нет проблем?!
     Пробемы у Вас конечно будут, но только с обедом и ужином – за завтраком я ем сравнительно мало.
     - Справимся, летите!
     Так в наш дом и в наши сердца залетела Рената Муха.
     После успеха на стадионе она была в Юте нарасхват. С утра приезжали какие-то молодые люди – Рената утверждала, что все как на подбор голубые, что для Юты, вообще говоря, не характерно – и увозили её на очередное выступление, или мастер класс, или урок - Бог знает что она там делала. Недавно на балетном спектакле я встретила одного из тогдашних Ренатиных похитителей с его другом. Он меня узнал, подошёл и спросил о Ренате: он её помнил и по-прежнему восхищался, хотя прошло лет пятнадцать, и встреча их была короткой. Возвращалась Рената вечером, как говорится, усталая, но довольная. И тут наступал наш час – иногда до рассвета. Сказать, что мы беседовали, было бы преувеличением – беседовала в основном Рената, я слушала и наслаждалась. Кое-что из того, что она мне тогда рассказывала, вошло потом в программу, с которой она выступала публично, а в то время это были ещё неотёсанные рассказы, свежие и ароматные. Мне было очень интересно. Рената родом из Харькова. В её молодые годы там был настоящий литературный Олимп – там жили Чичибабин, Вадим Левин, Даниэль – да кто там только не жил! Там Рената и сочинила первые стихи. По-моему, это были стихи про ужа (цитирую по памяти):

Бывают в жизни чудеса:
Ужа ужалила оса.
Его ужалила в живот.
Ужу ужасно больно. Вот.
Но доктор ёж сказал ужу:
Я ничего не нахожу,
И всё-таки, сдаётся мне,
Вам лучше ползать на спине,
Пока живот не заживёт. Вот.

     Стихи эти перкликались с другими, которые я хорошо помнила, но забыла автора:

Ужа ужалила ужица,
Ужу с ужицей не ужиться.
Уж уж от ужаса стал уже.
Ужа ужица съест на ужин.

     Может, эти стихи и навеяли юной Ренате её «Ужа», который, как она рассказывала, напал на неё, когда она переходила улицу, и уже не отпустил. Рената вообще говорила, что стихи приходят к ней неожиданно, целыми и готовыми.
У Ренаты есть длинные, классические стихи. Одно из них – Колыбельная книжке – настоящая вершина, жемчужина поэзии, детской ли, взрослой. Только послушайте:

...Книжка за день так устала,
Что слипаются страницы...
...И кавычки по привычке
Раскрываются во сне...
...А в углу, в конце страницы,
Перенос повесил нос –
Он разлуку с третьим слогом
Очень плохо перенёс...
...Никого теперь не встретить
На страницах сонной книги,
Только медленно плетутся
Полусонные интриги...
...Перестали даже звёзды
Полыхать в полночном мраке,
Где дракон с одной драконшей
Состоит в законной драке...

     С годами стихи Ренаты становились короче, короче, ещё короче - «начало следует», «недоговорки» - и обернулись редким даром сказать всё в двух коротких строчках – в этом отношении она превзошла даже гениального Губермана, которому обычно требуется четыре. Вот например:

Потомки бывают умнее, чем предки,
Но случаи эти сравнительно редки.

     К слову: по этому, сравнительно редкому случаю Рената подарила свою книжку нашей дочери Вике с соответствующим посвящением.

Рената с Владимиром Вишневским после выступления в Еврейском центре в музее Марины Цветаевой, Москва 21 мая 2003 г.

     Но вернёмся в Юту, в тот первый Ренатин приезд. Рената с придыханием рассказывала мне о Вадиме Левине и её первых опытах в детской поэзии, которые он с такой нежностью, теплотой, и осторожностью взращивал, как какую-нибудь орхидею, готовую каждую секунду увянуть. И как она гордилась и смущалась, когда впервые на опубликованных стихах увидела две фамилии: Вадим Левин, Рената Муха. Очень смешно Рената рассказывала о первом визите к мэтру – Борису Заходеру, куда её привёз Вадим Левин, но в доме не пустили дальше людской. Мэтр, по всему, был с характером. Ещё Рената рассказывала о Чичибабине, и, что было мне особенно дорого – о совсем молодом Даниэле, о Даниэле тех лет, которых я не знала. Словом, нам было о чём поговорить, и я очень горевала, когда её визит подходил к концу. Она улетала от нас к друзьям в Бостон. Накануне отъезда я решилась ей сказать: Рената, что-то мне не нравится твой живот. Летишь в Бостон, там полно русских врачей. Может, тебя там посмотрит кто-нибудь за стишок-другой? Рената, конечно, проворчала, что до сих пор на её живот никто не жаловался, и с тем улетела. А дня через два мне по Ренaтиной просьбе позвонили из Бостона, сообщили, что Рената в больнице, отвезли туда по скорой помощи, оперировали, и мои худшие опасения подтвердились... С этого момента у Ренаты была жизнь взаймы – но ни в одной Ренатиной строчке вы этого не найдёте и не почувствуете. Такая невероятная сила духа была у этого человека. И, конечно, её поддерживали талант и замечательный муж «папа Вадик» Ткаченко (не путать с тоже замечательным Вадимом Левиным). Папа Вадик – математик, с ним Рената переехала из Харькова в Беeр-Шееву, и об одном нашем дне в Беeр-Шееве – дне, когда все мы «встали с той ноги» я ещё расскажу. И, конечно, Ренату поддерживали нежно любящие друзья. Вадима Левина – её крёстного отца в детской поэзии – я успела полюбить ещё по первым ренатиным рассказам, поэтому встретила как старого и дорогого друга, когда мы неожиданно познакомились в Москве в гостях у Дины Рубиной. С Диной меня, кстати, тоже познакомила Рената. Мы тогда совпали по времени в один из наших приездов в Москву. Рената прилетела из Беер-Шевы для выступления в Еврейском Культурном Центре , я – из Юты на конференцию.
     Ренатин вечер вела Дина, в ту пору – на правах культурного атташе Сохнута. После концерта заскочили втроём в небольшой ресторан. С этого началось моё знакомство с Диной. В один из моих приездов в Москву Дина позвала меня в гости. Приглашение пришлось на день моего отлёта обратно в Штаты и я объяснила Дине, что есть некоторые трудности, потому что она зовёт на вечер, а я улетаю утром.
     Ладно, тогда приходите накануне, - легкомысленно сказала Дина и немедленно всё забыла. Вот я и явилась накануне, к её полному изумлению: «Я ждала вас завтра. Сегодня у меня совсем другие гости. Ну раз так, заходите, знакомьтесь». Гостей было трое, среди них -невысокоий, неброский человек средних лет. Вадим Левин, – представила Дина. Я обрадовалась: - Вадим Левин Ренаты Мухи? Надо было видеть, как расцвёл Вадим при имени Ренаты. Мы мгновенно подружились, так что я борозды не испортила и вопреки Дининым опасениям вечер удался.
     В моей, да наверное и во всякой жизни выстраивается длинная цепочка друзей и отношений, моя «златая цепь». Вот и здесь протянулась цепочка от Сергея Никитина к Ренате Мухе , от неё – к Дине Рубиной и дальше к Вадиму Левину. Вадим жаловался мне, что редко видит и слышит Ренату. Прочитал написанное ей стихотворение-упрёк, из которого я запомнила несколько строк:

...Мне без Вашего голоса грустно и плохо.
Я услышал бы Вас, я бы крикнул: Спасибо!
Но чего от Вас ждать - Вы не Муха, а рыба!

     Вадим придумал «Глупую Лошадь» и они с Ренатой, упоминавшей её в своих выступлениях, мистифицировали народ, выдавая её за перевод из английской народной поэзии. Недавно «Глупую Лошадь» перевели «обратно» на «язык оригинала».
     Как-то я приехала на выступление в Марбург с мужем Володей и нашим другом Яном Кандрором, большим поклонником и знатоком левинской и мухиной поэзии. Обедали у Левиных. Посреди обеда раздался пронзительный звонок, как будто в дверь. «Разве мы кого-то ждём?»,- удивилась я. «Это курица»,- подскочила Элла. Через минуту вернулась с большим и тяжёлым подносом . Ян среагировал мгновенно:

Вдруг, как выстрел из винтовки,
Прозвучало за столом:
Я звоню вам из духовки.
Ваша курица. Шолом!

     Это положило начало большому разговору об импровизации и придуманных Ренатой жанрах «начало следует» и «недоговорки». Рената настойчиво приглашала своего читателя: поиграйте со мной! – и читатель включался в игру, часто очень удачно. Помню Ренатины строчки:

Теперь он питается разными кашами.
По-моему так хорошо. А по-вашему?

К этому последовало замечательное начало её друга Марика Зеликина:

С яслей ненавидел он манную кашу
И с этим покинул он Родину нашу.
..............................................................
Теперь он питается разными кашами.
По-моему так хорошо. А по-вашему?

     В эти игры с Ренатой играл и Губерман. Рената однажды участвовалв в телепередаче «На троих», которую в Израиле ведут Губерман и Окунь. Рената клялась мне, что всё было чистой импровизацией. Рассказывала она об этом так. По ходу передачи Рената прочитала две строчки в жанре «Начало следует» и предложила ведущим сочинить начало. Строчки были такие:

Сидит итальянка, весёлая с виду,
Сосёт апельсин и глотает обиду.

Губерман, пощёлкал пальцами и секунд через пять предложил начало:

Однажды в Вероне, в дождливую осень,
Еврей итальянку потрахал и бросил...
.......................................................................
Сидит итальянка, весёлая с виду,
Сосёт апельсин и глотает обиду.

     Рената много говорила о природе стиха – её этот вопрос очень занимал. Рассказывала, что строчки набегают неизвесно откуда, как будто кто-то их диктует. И в самое неожиданное время.
     Ожидая исхода тяжёлой операции сына в коридоре московской больницы, она вдруг услышала откуда-то изнутри:

Английский король и законные дети
Однажды за ужином ели спагетти.
Но тут в коридоре затеялась драка:
Двенадцать потомков, рождённых вне брака,
Которые вследствие этого с детства
Боялись, что могут лишиться наследства,
Сошлись во дворце и, прорвав оборону,
Явились потребовать трон и корону...

     Кончалось это так:

Английский король поднялся им навстречу
И к ним обратился с английскою речью:
"-Пожалуйста, я откажусь от короны...
-А можно сначала доесть макароны?"

     А теперь о дне, когда все мы встали с «той» ноги. Это был 2001-й год. Я тогда получила грант от Израиля и могла приехать на два месяца поработать в иерусалимском университете. Но муж Володя не отпускал. Ситуация в тот момент (как впрочем всегда в этой стране) была очень тревожная, обвязанные бомбами самоубийцы с завидным постоянством посещали територию Израиля. И впрямь - семьдесят две девственницы в награду и двадцать тысяч долларов оствшейся на Земле семье – кто откажется? Мы с Володей долго скандалили и в конце концов пришли к соглашению – он поедет со мной, чтобы не умирать каждый день от тревоги, оствшись в Америке. Консенсус состоялся в самом начале сентября и мы начали готовиться к отъезду. А одиннадцатого сентября произошло то, что произошло. Тут уж я сдалась и послала электронное письмо с отказом ожидавшим меня иерусалимским коллегам. И получила от них очень грустный ответ: вот это как раз то, чего добиваются от нас террористы – чтобы мы меняли свои планы под их давлением и жили по их законам. Я не хотела жить по законам террористов и поздней осенью 2001-го года мы с Володей оказались в Израиле. И, конечно, в один из первых моих выходных поехали в Беeр Шееву навестить Ренату и Вадима. У меня сохранился чудесный видеоклип – память об этом визите. В честь дорогих гостей Рената зажарила огромную баранью ногу, мы почувствовали её аромат, ещё только подходя к подъезду, метров за пятьдесят - по-моему он витал по всему городу. Когда мы вошли, Рената над священодействовала над ногой – это был гвоздь программы, освить который в тот вечер удалось разве что на треть общими усилиями. Нога прошагала в следующий день. Назавтра выяснилось, что во всём этом действе был серьёзный умысел, а в ноге был двойной смысл. Потому что, проснувшись утром, мы не застали дома папу Вадика, который вскоре появился с огромным букетом замечательных цветов – этот день оказался годовщиной их с Ренатой свадьбы! И потекли воспоминания о тех днях и годах. В день официальной свадьбы, рассказывала Рената, она была уже немножко беременна Алёшей. Коллеги папы Вадика – физики-математики - устроили из свадьбы настоящий театр: декорировали её как защиту диссертации. Диссертацией была, конечно, сама Рената. На диссертацию поступило несколько отзывов. Все они были положительными. В настоящий момент диссертация была с приложением. И так далее...
     Забыв про проблемы и беды, мы провели в Бер Шееве чудный день, окрашенный сочными ренатиными рассказами. Его вещественным следом, кроме видеоклипа, осталась ренатина книжка с надписью: «На память о дне, когда все мы встали с «той» ноги»...
     Своё место в поэзии Рената сформулировала предельно точно: она писала для бывших детей и будущих взрослых, и каждый может найти в её стихах что-то адресованное ему лично.

Обмен автографами. Сан Франциско, 2008.
Фото Соня Мельникова-Рэйч

     Меня в совершенный восторг привели строчки о критиках – кто из нас не был их жертвами:

Как жалко, что в роще замолк соловей
И трели его не слышны средь ветвей.
- Ну, это как раз не большая потеря,-
Заметила с ветки Глухая Тетеря.

Ну, дела – подумал Лось.
Не хотелось, а пришлось...

Согласитесь - детское ли это двустишие?

Преувеличивать всё глупо,-
Сказала микроскопу лупа.

Мне очень печально, – сказала слеза,
И я говорю это прямо в глаза.

     Мне очень печально жить без Ренаты Мухи. Последняя книжка, которую она мне прислала, называется «Однажды, а может быть – дважды». Я отправила ей в ответ:

Бывает, что в масть попадает кликуха.
Примером тому – гениальная Муха,
В которой играет Божественный дух,
Однако - с усильем считает до двух.
Которую, как без сомнения каждый,
Мы любим однажды,
А может быть – дважды...



В сокращённом варианте напечатано в Иерусалимском Журнале, т.31, 2009 г.