Главная

Об этом сайте

Немного о себе

Стихи

Книги

Одна пьеса

Сказочный английский

Выступления

Интервью

Что было в газетах

Глазами друзей

НЕМНОГО О СЕБЕ

О том, где она родилась, Рената рассказывает на передаче "7.40" 9 канала израильского телевидения, показанной 2 мая 2003 года. Ведут программу Наташа Манор и Ян Левинзон.


Автобиография...

Школьные годы, 1948-49 г. Фото В.Бондарева
     Я, Муха Рената Григорьевна, родилась в 1933 г., 31 января в г.Одессе.
     Отец мой родился в 1906 г. Принимал участие в гражданской войне, находясь в партизанских отрядах. С 1931 г. является кадровым военным. С 1941 по 1945 г. находился на фронте. В настоящее время он является офицером Советской Армии в чине майора.
     Мать родилась в 1912 г. С 17 лет работала преподавателем. Во время Великой Отечественной войны мать со мной была в эвакуации в г. Ташкенте, где продолжала работу по специальности. После реэвакуации в г. Харьков (в 1944 г.) она работает старшим преподавателем кафедры немецкой филологии при Институте иностранных языков.
     Я поступила в 1-й класс 50-й школы г.Харькова в 1940 г. С 1941 по 1944 г. поступила в школу 116, которую в 1950 г. окончила.
     За границей был отец с частями Советской Армии. Репрессированных и бывших под судом родственников нет.

     3/VIII-1950 Муха Р.Г.

г.Харьков, ул. 8-го Съезда Советов 9, кв.9

...И что было до и после.

      Я родилась в Одессе в 1933 году. В 1936 году семья (отец военный, мать преподаватель) переехала в Харьков, откуда в 1941 году отец ушел на фронт, а мы с мамой эвакуировались в Ташкент.
     Мы приехали в Ташкент в октябре 1941 года. Мне было восемь лет. Выходя из дома в школу, я поворачивала направо, а налево меня не пускали, потому что там бегали местные дети и дразнились: Выковырянная (т. е. эвакуированная)! Курочку хочешь?
     Еще в той стороне были Ташкентский медицинский и базар. Однажды, возвращаясь оттуда, к нам заскочила моя очень взволнованная одесская тетя, тоже эвакуированная в Ташкент, и с порога закричала:
     - Чтоб я так жила, кого я только что видела! Эту «Муля, не нервируй меня».
     Вмешалась наша соседка:
     - Ну да, она же (имея в виду Фаину Раневскую) там снимает комнату вместе с этой писательницей.
     - С этой писательницей, горько сказала моя мама и прочитала первое любовное стихотворение, которое я услышала в жизни. Оно кончалось так:

Задыхаясь, я крикнула: «Шутка
Всё, что было. Уйдешь, я умру».
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: «Не стой на ветру».

     - Это Анна Ахматова, сказала мама мне.
     Позже она много рассказывала про Ахматову, читала ее стихи. И, когда я встречала на улице женщину покрасивее и в мало рваном платье, я думала: Наверное, это Анна Ахматова.



     В 1944 году мы вернулись в Харьков, где я окончила школу, университет, аспирантуру и защитила кандидатскую диссертацию.
     Работала на кафедре английской филологии Харьковского университета в должности доцента. Занималась исследованиями в области английского синтаксиса, подготовила курс «Матушка Гусыня в гостях у Курочки Рябы» о влиянии английской детской литературы на русскую, разработала методику «Сказочный английский» об использовании устного рассказа при обучении иностранным языкам. Опубликовала свыше сорока научных работ в Советском Союзе и за рубежом. Регулярно выступаю перед русской и англоязычной аудиториями со стихами и рассказами. В Израиле с 1995 года преподавала английский язык в университете г. Беер-Шева.
     Стихов не писала ни в детстве, ни в юности, ни в ранней молодости и не собиралась писать вообще. Но наступили шестидесятые. В Харьков возвратился из заключения Борис Чичибабин, наведался Булат Окуджава, приезжал Евгений Евтушенко, долетели песни Новеллы Матвеевой. А у меня появилось первое стихотворение. В нем были две строчки и две ошибки:

Жили в одном коридоре Калоши,
Правый дырявый и левый хороший.

     И пока мои знакомые литераторы и физики пытались починить эти калоши, я стала автором других стихов и даже двух новых литературных жанров «недоговорок» и «начало следует».
     В 1968 году у меня вышла в соавторстве с Неллей Воронель первая книга стихов "Переполох". Следующая книга вышла только в 1998 году и часть вошедших в неё стихов написана в соавторстве с Вадимом Левиным.
     Книга называется «Гиппопопоэма» и имеет подзаголовок «Для бывших детей и будущих взрослых» (Иерусалим, 1998), а следом вышли «Недоговорки» (там же, 2001), «Немного про осьминога» (Москва, 2004), «Однажды, а может быть, дважды» (Минск, 2005), «Я здесь не сплю» (Москва, 2006). Герои моих стихов звери, птицы, насекомые, дожди и лужи, шкафы и кровати, но детским поэтом я себя не считаю. Мне легче считать себя переводчиком с птичьего, кошачьего, крокодильего, туфельного, с языка дождей и калош, фруктов и овощей. А на вопрос, кому я адресую свои стихи, отвечаю: «Пишу до востребования».
Старший - Митя, младший - Алёша. Летом за городом.
     По поводу фамилии, в какой бы аудитории я не выступала, если есть время на вопросы, я знаю, что первый вопрос будет обязательно такой: «скажите, почему у вас такой псевдоним?» И тогда я отвечаю чистую правду: «это не псевдоним, это моя девичья фамилия, от которой я с четвертого класса мечтала избавиться, потому что сочетание имени «Рената» и фамилии «Муха», меня в детстве уже доставало». Но особенно начало доставать, когда к нам в класс пришла учительница английского языка – Джульетта Спиридоновна.
     И я решила, что второй Джульеттой Спиридоновной я не буду. Моя мама сказала: «Пока я тебе ничем не могу помочь, подрастешь, найдешь мужа с подходящей фамилией». Поэтому я думала о том, чтобы найти мужа с подходящей фамилией с четвертого класса, и мне попадались подходящие фамилии, но они были не совсем подходящие мужья, или были подходящие мужья и подходящие фамилии, но я им не подходила, и мне пришлось согласиться в конце концов на мужа с фамилией Ткаченко. Рената Ткаченко конечно лучше, чем Рената Муха, но я преподаватель английского языка и после перестройки я начала часто ездить в Англию и в Америку, и вот тут я пожалела, что я не оставила Ренату Муху, потому что ни один англичанин, ни один американец не может вымолвить сочетание Ткаченко.
С Рэйчел и Аней во время праздника Halloween.
Сан Франциско.
     И вот, когда я два года тому назад была в Ленинграде, в книжном магазине ко мне подошел знакомый математик, которому кто-то подарил мою книгу, и сказал: «моему сыну очень понравилась Ваша книжка, он очень хочет с Вами познакомиться, он тут». Это был хороший ребенок математика, хороший воспитанный мальчик, он сказал мне: «Мне очень понравилась книжка, я хочу задать Вам вопрос, может быть Вам на него будет неудобно отвечать», и он сказал: «почему у вас такой псевдоним?»
     И я рассказала ему всю эту историю про фамилию, мальчик слушал вежливо-вежливо и потом сказал: «нет, про Муху это все понятно, но Рената почему?»
     Так что ещё раз: Рената Муха - не псевдоним, это моя девичья фамилия - от отца, а по паспорту я - Рената Григорьевна Ткаченко, и это - от мужа Вадима Александровича Ткаченко. У нас два сына: старший-Митя, младший-Алёша. В 2006 году в американском городе Сан Франциско у Алёши и его жены Ани родилась дочь, наша внучка Рэйчел.


«Бостонский курьер», 22.02.1998
Рената Муха

Колбасная история
Надпись на памятной доске: Центр английского языка открыт Доктором Ренатой Г. Ткаченко, доцентом кафедры английского языка Университета г. Харькова, 15 июня 1990 года. Фото из газеты Journal, Лондон, 22.06.1990
     Наш великий писатель Чехов, у которого было очень трудное детство, ставши взрослым, признался, что ему пришлось «по капле выдавливать из себя раба». Пока со мной не случилось того, о чем я собираюсь рассказать, я не понимала до конца, что он все-таки имел в виду.
     А дело было так. Четыре года назад я летела в Англию, получив очень почетный грант от Британского Совета. Стало быть, все основания гордиться у меня были. Но одно дело – иметь основания, а другое дело – претворить их в жизнь.
     Проблема моя была в том, что я страшно волновалась. Я волновалась по поводу вещей, которые, может быть заставили бы волноваться всякого, а, может быть, и нет. Не всякого. Моему мужу это волнение не нравилось. Вообще его жизнь во многом сводилась к тому, чтобы не одобрять меня и мои волнения. Иногда мне казалось, что это и было основным побуждением его женитьбы.

29 мая 1997 года, университет Weber, Utah
     Наблюдая мою тревогу, он повторял с растущим неодобрением: «Слушай! Ты все-таки веди себя так, как это положено тебе по возрасту. Ты же не девочка! Что ты с ума сходишь? Ты получила грант от Британского Совета. Как ты думаешь, сколько людей получает подобные гранты? А если не можешь, то повторяй себе: «Я Рената Ткаченко, доктор… чего ты там доктор? У меня грант от Британского Совета».
     Я старалась следовать его совету и каждое утро твердила сама себе: «Я доктор Рената Ткаченко, у меня опубликовано двадцать девять статей о правилах прямой речи. Я получила грант на развитие расследования универсального, культурного, специального, прагматического соревнования, полученного в результате выступления рассказчиков устных историй…» Но внутри себя я слышала другой голос: «Да, это-то все так, но если…»
     Билет мне вручили в Иностранном отделе университета. Сообщили, что я полечу бизнес классом. Иностранный отдел – место особое. Там вручают билеты и визы, помогают заполнить нужные анкеты и при этом наблюдают за каждым входящим и выходящим. Я – бывалая путешественница. Но путешествовала я все время в пределах одной и той же страны, а именно, своей, и не на самолетах, а на поездах, автобусах, лодках и лошадях. Так же и пешком. Самолеты были за пределами моих познаний, и я понятия не имела, что такое этот самый бизнес класс. Но спросить не решалась, так как, сами понимаете, не то место – Иностранный отдел, где хочется задавать вопросы. Но почему-то слово «бизнес» в предперестроечные дни звучало негативно, был в нем эдакий сомнительный оттенок. Так и представлялся мысленному взору толстый «бизнесмен», положивший ноги на стол, пыхтящий вонючей сигарой и немилосердно эксплуатирующий простых людей.
     Наступил день, когда я сказала: «Пока» своему неодобряющему мужу и ступила на трап самолета с четырьмя чемоданами, четырьмя бутылками водки и четырьмя метрами копченой колбасы.
     Я, ей Богу, не знаю, что уж заставляет иностранцев так смеяться при этом безобидном сообщении. Русские не смеются. Иногда только спросят: «Почему только четыре бутылки? Почему одна колбаса?».
     Четыре бутылки предназначались моим английским друзьям. Это замечательные сувениры. Вообще – то я хотела провезти больше, но разрешили четыре. А что касается колбасы, то любой соотечественник поймет, что я собиралась экономить, и четыре метра не так уж много на три месяца.
     Итак, четыре того, четыре другого, четыре третьего плюс четыреста русских рублей и ни пенни английских, что - дураку ясно – не слишком успокаивает.
     Я почувствовала, как раб внутри меня оживился, и строго произнесла: «Слушай, хватит паниковать. Кто ты такой, я не знаю, но зато знаю, что я – доктор филологических наук Рената Ткаченко с грантом от Британского Совета, и чиновник из этого совета встретит меня в аэропорту и немедленно вручит деньги».
     И тогда раб загнусил: «Да, но если не встретит? А если он окажется пьяным, например? Или растратит твои деньги?» Раб совсем разошелся, и не то, чтобы я ему так уж поверила, но все же вдруг почувствовала себя не очень уютно в моем уютном кресле и отвернулась к окну.
     Бизнес класс, может быть замечательное место, чтобы выдавливать из себя раба, но я этого не испытывала.
     Через минуту я услышала женский голос, который произнес: «Виски?» и не успел закончить, как я, в ужасе глядя на стюардессу, завопила: «Нет!» Тогда она сказала: «Бренди?» Рабу даже не пришлось трудиться. Я повторила «нет» на бренди, на вино, на водку и на шампанское. Если бы у меня были деньги, я бы, наверное, отдала ей все, лишь бы она оставила меня в покое и укатилась бы куда-нибудь со своей тележечкой. Но она продолжала: «Пиво?» «Коку?» «Сок?» «Пепси?» И тут я почувствовала не только неловкость, но и жажду тоже. Так что, когда она дошла до минеральной воды, я зашептала рабу: «Слушай! Ну, не убьют же меня за 20 копеек? В конце концов, я все-таки доктор Рената Ткаченко и у меня все-таки грант от Британского Совета, и все-таки, если уж самое худшее случится, этот их чиновник заплатит за мою минеральную воду!»
     И я сказала: «Да, минеральную. Будьте так любезны». И тогда настала очередь стюардессы удивиться. Я начала пить минеральную воду, но без всякой радости. Из своего угла я видела, как бизнесмены, отвлекшись от эксплуатации простых людей, откупоривают бутылку за бутылкой и требуют еще. Все это была не минеральная вода.
     «Ладно, - прошептала я рабу – выпили и забыли. Не будут же они еще что-то предлагать!» И отвернулась к окну. Через несколько минут столик рядом с моим креслом щелкнул, и, повернув голову, я увидела ветчину (двух сортов!), колбасу (три куска!), сыр (твердый и мягкий!) и икру всех возможных цветов (черную и красную!).
     Я просто не знаю, как это произошло, но очень быстро все исчезло, и на столике остались только салфетки и пустые тарелки.
     Тут я совсем расстроилась, и раб мой расстроился тоже, потому что одно дело – бутылка минеральной воды, а другое дело – целый поднос с ветчиной, колбасой, сыром и икрой разных цветов. Я попыталась пролепетать, что я доктор… Рената Ткаченко…но это не помогло. И тут же мучительница-стюардесса спросила: «Мясо?» «Курицу?» «Рыбу?» Истерзанная внутренним конфликтом, я заставила раба замолчать и заказала рыбу, твердо уверенная, что это дешевле всего. Принесли лосося. Презирая его и себя, я пообедала, и, когда стюардесса отъезжала от меня со своей тележкой, страшная мысль мелькнула в моей голове: «А ну, как это все задаром? И что же я тогда наделала? Вот уж посмеются надо мной, узнав, что я отказалась от сока, не порадовалась лососю, едва почувствовала вкус ветчины, колбасы, сыра и икры разных цветов, красной и черной!»
     Я предупредила раба, что если мне еще что-нибудь предложат, я уж буду умнее. Уж тогда-то я оценю все радости бизнес класса. Но потом предложили черный кофе, который я не пью, и шоколадный пирог, который мне не понравился. Из вежливости я заставила себя доесть его тоже, но надежда на большой сюрприз растаяла. Самолет должен был приземлиться через полчаса, вряд ли они предложат что-то еще.
     Но предложили! Предложили! На подкатившейся тележечке стояли бутылки с русской водкой, обмотанные по шеям янтарными бусами. Я как раз мечтала подарить янтарь моим английским приятельницам, но с янтарем не очень повезло – в Харькове мне купить удалось только два скромных янтарных украшения.
     «Вот и пробил мой час!» - сказала я себе. Растерявшийся раб услышал от меня только: замолчи! Дай вознаградить нас за все прошлые глупости!» От волнения я как-то немыслимо занесла правую руку и взяла первую бутылку с янтарными бусами. Не зная, куда бы ее поставить, левой рукой я взялась за вторую бутылку. Это для моей подруги Руфи. А это для Лиз. Не выпуская второй бутылки, я вдруг вспомнила о себе. И уже протянуло было правую свободную руку, как голос стюардессы сказал: «Это будет… вот сколько-то паундов… мадам…» Я уж не помню, сколько, но слова «паунд» вполне было достаточно. И тут я услышала, как мой раб пролепетал детским голосом: «А нельзя заплатить в рублях?»
     До этого момента стюардесса говорила на безукоризненном английском, но тут вдруг произнесла на чисто-русском: «Вы шо?» В переводе на безукоризненный английский это должно было означать: «Вы в себе или как?»
     Медленно я поставила обратно на столик бутылку для Руфи, и бутылку для Лиз и бутылку для себя самой (бусы – мне, бутылку – в подарок!).
     А через двадцать минут уже спускалась по трапу со своими четырьмя чемоданами, четырьмя бутылками водки, четырьмя метрами сухой колбасы и неутомимым рабом внутри собственного сердца.

"Что ты тут делаешь?"

     7 февраля 2004 Рената выступала вместе со Светланой и Александром Менделевыми и Витом Гуткиным в концерте в городе Ашдоде. В самом конце её выступления ведущий концерта Марк Камцан прямо на сцене взял у Ренаты блиц-интервью. Запись предоставлена Витом Гуткиным.