Главная
Об этом сайте
Немного о себе
Стихи
Книги
Одна пьеса
Сказочный английский
Выступления
Интервью
Для газетНа телевидении
1996 "Зеркало"
1997 Фестиваль рассказчиков
1997 Начало следует
2003 "На троих"
2008 Программа "Персона"
2008 "В Нью Йорке с Топаллером"
На радио
Что было в газетах
Глазами друзей
Программа "На троих"
Г. Добрый вечер, друзья!
Программа "На троих", 9 канал TV Израиля, 3 февраля 2003 года, ведущие-Игорь Губерман и Александр Окунь
О. Здравствуйте.
Г .Сегодня у нас в студии поэт … поэтесса … детский поэт Рената Муха. Рената, миленькая, добрый вечер.
Р. Добрый вечер.
О. Привет, Рената.
Г. Спасибо, что ты пришла.
О. Правда, Рената, в передаче, где есть Муха и где есть Окунь, Губерман – какое-то странное существо?
Г. Должен же кто-то констатировать, что Окунь клюнул на Муху.
О. Это правда, причем уже давно.
Р. Ну, вы особенно не увлекаитес’, потому что место моему соавтору Левину – есть, место соавтору Персику – есть …
Г. Персик – это уже из нашей компании.
Г. Ну, я сначала похвалю Ренату Муху …
Р. А, да, конечно!
Г. Потому что … вы знаете, друзья, я просто обалдел, когда я наткнулся на такие, например, стихи:
И он забился в логово, и жил совсем заброшенный
И ждал от жизни многого, но ничего хорошего.
Или например:
Всю ночь в темноте до рассвета
На ветке сидела Сова,
И песню сложила про это,
А утром - забыла слова.
Р. Игорь, извини, произошло какое-то литературное донорство. Они стали гораздо лучше, когда ты их читаешь.
Г. Спасибо!
Р. Ты не можешь еще парочку выучить?
О. Всегда может, когда хочет.
Г. Я всегда могу. Особенно со стихами. Для меня просто раньше детская поэзия была неразрывно связана со знаменитым стихом Саши Черного:
Дама, качаясь на ветке
Пикала: "Милые детки!
Солнышко чмокнуло кустик,
Птичка оправила бюстик,
И, обнимая ромашку,
Кушает манную кашку."
Вдруг раздалса голосочек:
"Сколько напикало строчек?"
О. Я припомнил тут же … это самое стихотворение Саши Черного, как там …
Мадам, отодвинтесь немножко,
Подвинте ваш грузный баркас.
Вы задом заставили солнце,
А солнце прекраснее вас.
Да… Так вот, кто кто из нас дама, а кто из нас солнце – я имею в виду рекламу…
Г. А кто баркас…
О. А кто баркас, сеичас пусть зрители решают сами.
О. Рената! А пьют ли поэтессы? То есть поэтессы пьют… А детские поэтессы ? И если пьют, то что?
Р. Детские поэтессы в основном закусывают.
Г. У нас этого, по-моему, нет. Для того, чтоб закусить, надо что-то выпить’.
Р. Кроме того, закуску я принесла с собой.
О. А, прекрасно!
Г. Я тогда схожу за вином.
О. Рената, а пока Игорь ходит за вином, может, ты почитаешь немножко? Я на самом деле, может .. я хочу похвастаться …
Г. Я вам налью.
Р. Мы после будем пить, во время?
Г. Во время, во время.
О. Я сразу хочу похвастатся, в частности, зрителям, что хотя мне и посвящали стихи, и даже книжки, а Игорь однажды написал стишок поносный про художников, и потом стал врать, что это он мне написал… Напомни!
Г. Не надо его сеичас читать, сегодня стихи Ренаты.
О. Ну хорошо, ладно. Так вот, Рената написала мне стих, которым я очень горжусь, да:
Ехал Окунь на коне.
Конь доволен, Окунь - не.
Р.: Да, это из цикла … я именно тебе их написала … это из цикла - называется "недоговорки”. В этом цикле есть еще только три стихотворения:
Как-то раз в одной стране
Все решили больше не.
Как-то раз у короля
Не хватило денег для.
Один верблюд, кипя от злобы,
Вчера ушел в пустыню, чтобы.
Но это вот последнее – вернее, первое - написано действительно специально, и не без труда.
О. Муха, твое здоровье!
Г. Будь здорова, Рената, миленькая,
Р. Только для вас!
Г. И пожалуйста, как только допьешь глоток, почитай стихи.
Р. А дольют?
О. Как читать будешь …
Р. Стихов у меня мало, и они жутко ругаются между собой, какое хочет быть первым. Я поэтому всегда читаю первым то, которое и пришло ко мне первым. Оно буквально пришло ко мне, когда я переходила дорогу, и сразу … ну, это другая историа … в общем, потом …
Вот, я перехожу дорогу … но, правда, я должна сказать - потому что все кинутся переходить дорогу – что я переходила не одна, справа шел молодой человек, мнение его мне было небезразлично. Он понимал в стихах и играл на фортепиано…
О. Только позавидовать …
Р . И он мне сказал:
- Говорят, уже и ты начала писать стихи? (что было неправда).
Я сказала:
-Бывают в жизни чудеса!
Он понимал про музыку, я понимала про него, И мы оба остановились вместе с машинами посреди дороги, потому что строчка была – и вы должны услышать, вот, я еще повторю – непростая:
Бывают в жизни чудеса!
И она привела другую:
Ужа ужалила оса.
Ужалила ужа в живот.
Ужу ужасно больно.
Вот.
У него появилось такое страдание на лице, потому что я не закрыла рот, и он понял, что бывают в жизни чудеса – четыре строчки даже я могу написать; но еще четыре - нет. А бывают!
Г. Бывают!
Р. Потому что дальше пришли такие строчки:
А доктор еж сказал ужу:
- Я ничего не нахожу,
Но все же, думается мне,
Вам лучше ползать на спине,
Пока живет не заживет.
И мы оба заорали:
-Вот!
Г. Еще стихи!
Р. И в этот же период, ухватившись за хвост етого ужа … да, хвост есть у него… появилось очень автобиографическое произведение, и гуманистическое, как мне потом говорили:
По длинной тропинке
Немытая свинка
Бежит совершенно одна.
Бежит и бежит она,
И вдруг неожиданно
И нее зачесалась спина.
Немытая свинка
Свернула с тропинки
И к нам послучалась во двор,
И хрюкнула жалостно:
- Позвольте, пожалуйста,
О ваш почесатся забор.
Вот это педагоги называли гуманистическим …
О. Я не уверен, что такие стихи можно читат по израильскому телевидению.
Р. Очень правилно! Ой! Вы мне напомнили! Ты мне напомнил. Потому что, когда вышла книжка "Гиппопопоэма", я пришла давать интервью на радио Рэка. На радио Рэке подошел ко мне человек и сказал:
-Покажите книжку!
Полистал ее и сказал:
-Если вы мне ее подарите, через неделю будет перевод.
Я посмотрела на всех, все сказали:
-Дарите.
Он полистал-полистал., подошел вот так вот с книжкой, и там, где вот эта свинка нарисована, он сказал:
-А это переводить не буду. Я говорю: так ее же не кушают!
Г. Не надо про этого идиота! Хорошие стихи!
О. Это наши национальные традиции.
Г: Не надо про этого идиота, я тебя умоляю, больше не надо про него.
Р: А книжку не отдал!
Г: Почитай лучше стишки … Ну, кретин!
О: Это наши национальные традиции!
Р: Он книжку не отдал! Это какая традиция? Я жду, правда…
Г: Скажи пожалуйста, ты ведь из Одессы?
О: Здрасьте!
Р: Как здрасьте, и ты Из Одессы?
О: Нет просто так, я вспомнил..
Р: Я из Одессы, хотя я частично родилась в Одессе, а частично … я начала рождатся в Одессе, а закончила в Сорочинцах.
О: Я шел из Одессы, а вышел …
Р: К Сорочинцам, к Сорочинцам вышел. Я из Одессы, да, из Одессы.
Г: Расскажи какую-нибудь одесскую нам историю, раз ты не читаешь нам стишки.
Р: Во-первых, я хочу еще читать стишки, вы ж не даете, перебиваете. Ну, я потом. Я вам расскажу историю... Всякие одесские истории у меня прежде всего концентрируются… указывают на мою Одесскую родню. Сорочинскую… У меня было много бабушек, и главную из них звали Фекла Романовна. А в Одессе моя бабушка называлась Фейга Абрамовна, разные бабушки, как понимаете.
Но главная бабушка была тетя. Звали ее тетя Ида, и у нее была удивительная особенность и удивительная … я не могу сказать, двойная жизнь, потому что двойная жизнь, по-моему, это такое отрицательное какое-то …Но у нее была … наверное, сеичас это называется виртуальная жизнь. По жизни она была маленькая худенькая еврейка, у которой не было работы, образования, детей, а муж был только частично. Она была очень тихая , запуганная, она мужа этого частичного боялась. И ее назначение было в жизни, как, впрочем, у многих одесских женщин, чтобы муж выходил из дома и пах. Вот этот самый дядя Хаим выходил из дома и пах.
Остальное .. она была без речей, кроме таких ситуаций. Если за столом или в комнате собирались люди, и рассказывали про что-то, случившееся с каким-то человеком, который сам что-то придумал, не меньше чем - большого писалеля там, или ученого, часто очень фигурировал академик Филатов, или вот космонавты, или Раневская, ну вот на таком уровне…
Мы знали - хотя каждый раз это было внове - что будет три паузы. Расскажут эту историю, например, про космонавта, или про академика Филатова, или про Шекспира. Будет пауза номер один, и тетя Ида скажет:
-Между прочим, я его знаю!
Кто бы это ни был… Публика остолбеневала каждый раз, и тетя Ида говорила:
-Вот как я вчера шла с Привоза, так вот он идет - или она - идет мне навстречу. Вот как он увидел меня стоять, так он говорит:
… Ну теперь дай бог силы …
Так он говорит:
-Ооооооооооооооооооой!
- Ида Абрамовнаааааааааааааааааааааа!
… Это я треть выдала, мне еще разговаривать надо …
-Ида Абрамовнаааааааааааааааааааааа! …
… Что такое, так громко? Или так неприятно?
И Нет-нет, замечательно, просто очень впечатляюще…
Р. Так я ж не закончила …
-Ооооооооооооооооооооооооооооооооооой!
-Ида Абрамовнаааааааааааааааааааааааааааа!
… Ну, остановите меня, я не могу, потому что она дольше звучала …
-А мне жена .. муж .. вчера как раз вч говорит: -Слушай!..
… И вот тут была сложность, потому что жена по идее должна была говоритьпо имени "Слушай, Иося, Вася!" и так далее, чего не происходило, и жена говорила:
-Слушай, Гагарин! Слушай, Филатов! Когда мы уже поедем к Иде Абрамовне!
… Небольшая пауза …
-Я ей хочу все пальчикес перецеловать за коржичкес! Она такая замечательная женщина, у нее такая чистота, она такая умница, он такая чистюля, он такая гройсе балабустэ! Переводить "гройсэ балабустэ"?
Г: Не надо.
Р: Понял, да? - Гройсэ балабустэ!
…И вот это вот продолжалось минут пятнадцать. Пауза номер два …. "Она мне говорит, а он говорит, а он говорит …" Пауза .. и тетя Ида говорила:
-А я ему сказала: -Даааааа?
…Так … Подождите… не дай бог, не сбейте меня с третьей паузы. Потому что мы знали, мы знали, мы ее… ну вот, она физически была необходима … Раз .. два … три … и тетя Ида всегда говорила:
-Между прочи-им, он еврей!
Г: Замечательно! Да, после Ренаты …
О: Я хотел Ренату спросить вот чего. Рената, вот все, что ты рассказываешь, это безумно укладывается как бы и в мое детство и мою настоящую жизнь, которая была совершенно дивно благоуханна вот такими историями. В этом детстве было все, кроме компьютера. И благодаря этому, это было замечатьльное и счастливое детстсво. Во времена моего детства люди читали книги. Дети читали книги. Читали под одеялом с фонариком. Читали при свете лампочки ночью, потому что родители же спать загоняли всегда, что было величайшей несправедливостью. Читали, читали, читали … Я сегодня вижу, что дети - как бы потенциальная твоя аудититория - они просто не читают, они сидят у компьютера, воткнувши в него нос, за книжку их посадить трудно, практически даже невозможно.
Г: Даже не только за книжку. Потому что … мы разговаривали по телефону, и ты замечательный сказала термин: культурная невесомость.
Р: Да.
Г: И одновременно о том , что они перестали устный юмор, устные слова слышать. Расскажи нам какои-нибудь пример, как ты вот игралась вот так, вот с детьми, и они твой стих.. Они все твои стихи слушают… слышат …
Р. Ну, сейчас это … Нет, это не сразу, на это ушло несколько лет. Потому что, когда я сюда впервые приехала лет 5-6 назад, и приехал мои друг и соавтор, замечательная моя удача в жизни, поэт Вадим Левин, - который лучше всех на свете работает с дет’ми, а кроме него, в этои группе никого нет, - я устроила ему встречу с детьми - и … я никогда не наблюдала того, что было в тот раз.
Г: Это были дети, прости, уже приехавшие?
О: Приехавшие или выросшие здесь?
Р: Это были дети … они приехали с немножко русским языком. Это были дети, которые уехали в то время, когда дети начинают, в основном через родителей, подключаться к миру стихотворений, литературы и сказки. Они приехали сюда, родителям не до этого, вот они и зависли в культурной невесомости. И я… дело не том было, что они плохо себя вели. Я понимала, что что-то не то. Я думала, думала, и на третий раз у меня появилось подозрение, которое потом подтвердилось: они просто не знают, что такое стихи, и зачем они.
Г: А вот ты пробовала … какие стихи ты пробовала на них?
Р: А тогда я начала сердится, и тогда я начала и продолжаю... У меня с компьютером такие отношения: я у него пытаюсь отбить сколько получитса детей. В моем возрасте это не очень просто, он моложе, как известно, но я все-таки стараюсь. И когда я встречаюсь с детьми – а у меня есть такая подшефная школа "Импульс", там, где я живу… Я прихожу, и под видом обучения детей английскому языку - я честно учу - я немножко подвожу их к русскому языку. И так как я много знаю наизусть, что очень рекомендую всем родителям, я читаю им стихи интерактивно, стараясь их привлечь.
Г: Почитай!
Р: Вот вы - дети …
Г: Хорошо, мы дети …
Р. Вот я к ним на днях… нет, давно… пришла - полгода тому назад. Дети маленькие, ну как, маленькие, ну пять, ну шесть …
Г: Ну, как он и я.
Р: Ну семь … Почти! Вот, и я им говорю: -Дети!.. Я не начинаю с ужасного слова "я вам почитаю стихи", это ж … я говорю:
- Мне только что прислали письмо, там стихотворениэ, и мне сказали, что там шесть ошибок. Я очен торопилась, нашла две, и прибежала к вам. Помогите мне, пожалуйста, найти ошибки.
И я читаю стихотворение, которое я и правда придумала по дороге, исключительно с этои целью.
Я очен старательно… я говорю: - И кто скажет ошибку … кто наидет ошибку … И дети - я еще рот не открыла - все подняли руки и сказали: - Я знаю!.. Ну, дети же …
-Я знаю!
Я говорю: - Ну, надо послушать.
И вот я читаю… Вот вы - дети, да, и вот я – я. Так, считаите ошибки, про себя.
Рано утром в полвторого
В полдень к нам пришла корова.
Не промолвила не слова,
Молчалива и строга,
Лишь сказала мне сурово:
-Молока не пеи сырого! -
Постояла, и ворота
Почесала о рога.
Я еле кончила… - Я-Я-Я! - закричали дети. Я говорю: -Ну что? - Все молчат, но руку тянут. Я читаю еще раз. А мне, между прочим, только того и надо, чтобы несколько раз слушали стихотворение, в этом же вся идея. Но с третьего раза мальчик Дима поднял руку и сказал особым голосом: -Я знаю!
Рано утром в полвторого
В полден’ к нам пришла корова.
Не промолвила не слова,
Молчалива и строга,
Лишь сказала мне сурово:
-Молока не пеи сырого! -
Постояла, и ворота …
Он сказал - я наверное вот так вот наклонилась – и он говорит:
-Не бывает сырого молока!
Я остолбенела, потому что я к тому времени жила тут 3 года и подумала - а кто его знает?
Но другой ребенок по имени Йонатан посмотрел с презрением – на меня! – и сказал:
- Там – бывает! Там – бывает!
Я сказала: -Замечательная ошибка, может, и бывает, но там есть еще…
Г: Не будем анализировать, не будем анализировать ошибки…
Р. Нет-нет! Но я когда прочла это с ними еще три раза, Марина, девочка, подняла руку… я поняла, что ее надо вызывать … И она сказала: - Я правда знаю!
Я сказала: – Да?
Она сказала: - У коровы нет рогов!
И таким образом мы открыли все ошибки.
Г: А еще стих про проводы, пожалуйста.
Р: А со стихом про проводы, я его и в начале-то хотела почитать … стих про проводы принадлежит, как сейчас говорят, к первому периоду моего творчества, он длился один месяц, составил три стихотворения, и прекратился… не скажу на сколько лет, но намного.
Г: На втором периоде…
Р: Но там было такое, как все у меня, автобиографическое произведение:
Спокойной походкои
Идет по перрону
С большим чемоданом
Большая ворона.
А рядом с вороной
Чуть дальше и сбоку
Ее провожая,
Шагает Сорока.
И все б это было совсем хорошо,
Если б их поезд давно не ушел.
Дети … недавно меня пригласили на вечер - вот в этой школе - русскои поэзии, встречу с живым поэтом, ну, полуживым … неважно. Я пришла, дети исполнили это стихотворение. Там была прекрасно исполнена роль вороны, роль сороки, лучше всего удался чемодан, и за эту роль сражались - большинство, все это было. И тогда учительница сказала: теперь ответьте на вопрос! И задала им вопрос:
-Дети, а кто знает, стихотворение называется - как?
Они сказали: -“Проводы”.
Учительница сказала: -А кто знает, что такое проводы?
Я думаю – что за дурацкие вопросы? И дети, все, которые ответили… половина… сказали:
-Проводы – это когда много проводов, как в электричке!
О: Муха, скажи пожалуйста, ты рекламу когда-нибудь пробовала писать?
Р: Я? Нет …
О: Ну, тогда мы посидим, а она пока… это самое …
Р: А я думала, сеичас предложат написать.
Г: А мы пока выпьем.
Р: А мне понравилось!
Г: Итак, мы продолжаем. Муха, миленькая, я тебе должен сказать про других детских поэтов. У Маршака была домработница, из немцев прибалтийских, Розалия Ивановна ее звали. И когда всех немцев высылали в 41 году, он ее отхлопотал, И эта немка осталась у него работать. Но когда налетала бомбежка, Самуил Яковлевич Маршак, детский поэт, добрейший человек, непременно выходил в коридор, подходил к кабинету и говорил:
- Розалия Ивановна, ваши прилетели!
Старушка билась и плакала.
Замечательного таланта детский поэт Михалков был жестоким и кошмарным мерзавцем.
О: К чему он ведет?
Г: Слушайте дальше. Когда Пастернака обсуждали, Михалков и Грибачев предложили лишить его гражданства – Пастернака - и выслать за границу, к ним присоединилась детская поэтесса Вера Инбер. Впечатляющий список.
Детские поэты - добрые люди ли нет?
Не подтверждай, потому что я хочу тебя проверить на доброту. Скажи пожалуйста, готова ли ты сказать нечто, чтобы из врунишки стал навсегда честный человек? Ты готова в этом поучаствовать?
Р: Да, может, не из-за доброты, может быть, из-за сочуствия, но готова.
Г: Дело в том, что Саша Окунь на куче пьянок заливает, что твои знаменитый стих:
Жил чел полнеющий,
А в остальном – вполне еще.
О: А так еще – вполне еще.
Я всем вру, что это про меня.
Г: Теперь ты должна подтвердить, что это про него, и он больше никогда не будет врать, потому что это будет правдой.
Р: Я сейчас это подтвержу в микрофон.
Г: Публично!
Р: Да. Публика! Я, когда писала это стихотворение, я, конечно, имела в виду Сашу Окуня, задолго до нашего с ним знакомства! Единственное что, это какое-то такое стихотворение, на которое огромное количество претендентов.
О: это потому, что жизнь так складываетса как-то.
Р. Поэтому … в этом смысле, в отношениях со мнои у тебя есть много конкурентов, но я официально предпочитаю - сейчас, и впредь, тебя, и отныне… я пишу "посвящаю" или "про тебя"?
О: Спасибо, просто про меняю
Р.:Даже Шендерович считал, что это про него… Но мне тогда обидно…
О: Шендерович более худой, чем я, чего он лезет!
Г: Раз уже мы начали посвящать друг другу стихи, Рената, миленькая, уже прошло довольно большое количество времени с Нового года. Но я тем не менее, к Новому году, он ведь женский год, кажется, овцы там, козы… Я написал для тебя специально стишок, высокий, очень серьезный, который я хотел посвятить тебе и всем женщинам. Поскольку у меня не было случая …
Р: Для храбрости…
О: Это уже к 8 марта тогда, как раз между Новым Годом и 8 Марта.
Р. Нет, это про год:
Я вам желаю в год овечий
Чтоб меньше стало в мире зла.
Желаю выпивки под вечер,
А ночью - теплого козла!
О: Слушай, Муха, А ты знаешь, что Игорь ведь тебе конкуренцию составляет, ведь он тоже пишет детские стихи.
Р: Я знаю, я только боюсь про это начать вспоминать.
Г: Рената, наша перед подошла к концу …
Р: Нет-нет, ну …
О. Она подошла к концу, но прочитай хотя бы один детский стишок…
Г: Но мы должны сказать "До свиданья" зрителю …
О: Уже пора разве?
Г: Надо сказать зрителю "До свиданья".
Р. А мои часы говорят, что …
Г: Нас еще некоторое время попередают, мы еще можем… Мы будем звучать, но уже изображение будет другое, уменьшенное, без деталей лица.
О: Прочитай, пожалуйста, стишок. Про провода.
Г: Ты знаешь,у меня тоже был стишок про провода:
Рано мне еще женится
Очень мало мне годов.
Я хочу летать как птица,
Чтобы какать с проводов.
О: Правда, из него может получиться хороший детский поэт?
Р. Да получился!
О: Он совсем не своим делом занят! Он должен был писать для детей, а он все пишет для взрослых.
Р: Ну, он сейчас начнет.
Г: Я хотел бы, знаешь … еще к твоим стихам каким обратиться… ты помнишь, у тебя стихи, где только вторая строчка есть, вспомни, вот это вот …
Сидит Итальянка, красивая с виду,
Жует апельсин и глотает обиду.
Р: Значит, очень кратко: скажу вам, что у меня стихи существуют в трех жанрах. Всего их тридцать, но жанра на них три. Первые - я вам читала, это просто стихи. Вторые из двух строчек - называются недоговорки, и они породили … Так как Вадим, мой соавтор, сказал: - Я тоже хочу писать эти две строчки! - про стихотворение:
Вчера крокодил улыбнулся так злобно,
что мне за него до сих пор неудобно.
Я сказала: - эти две уже есть!
Он сказал: "Будем писать 4 строчки, кооператив поэтов"
