Главная
Об этом сайте
Немного о себе
Стихи
Книги
Одна пьеса
Сказочный английский
Выступления
Интервью
Для газетНа телевидении
1996 "Зеркало"
1997 Фестиваль рассказчиков
1997 Начало следует
2003 "На троих"
2008 Программа "Персона"
2008 "В Нью Йорке с Топаллером"
На радио
Что было в газетах
Глазами друзей
Начало следует
Вступление
(14) (3) ТВ IНТ "Сами о себе" (А.Муратов) Лето 1997
Я должна вам рассказать, что я, кроме того, что я рассказываю истории, преподаю английский язык, учу учителей, как рассказывать истории – я еще пишу стихи.
Поэт-сторителлер Рената Муха. Часть 3.
Жил в квартире таракан
В щели у порога.
Никого он не толкал,
Никого не трогал.
Не царапал никого,
Не щипал, не жалил,
И домашние его
Очень уважали.
Так бы прожил таракан
Жизнь со всеми в мире,
Только люди завелись
У него в квартире.
В семье у знакомого гиппопотама
Есть гиппопопапа и гиппопомама.
Но есть тут вопрос, и достаточно тонкий:
А где остальные гиппопопотомки
Спросить – неудобно, звонить – неприлично,
И все это очень гиппопотетично.
И хоть, вероятно, гиппо-поэтично,
Но может, не очень гиппопо-этично.
И хоть не исчерпана данная тема,
Закончена гиппопопопопоэма.
Стояла плохая погода
Что-нибудь лет шесть тому назад мой муж Вадим и мои сыновья Алеша и Митя, мы плыли на майские праздники на байдарке. Они гребли – мне не доверили, а я рулила.
Стояла плохая погода. Пожалуйста, запомните – стояла плохая погода. Мне очень быстро стало скучно, я сказала сыну, который сидел впереди: "Алеша, дай бутерброд с сыром!" Алеша нырнул под скамейку, посмотрел, поднялся и сказал: "Мать, а мы сыр забыли, сыра нет." Ну, ладно, плывем дальше. Моросит дождик. Стояла плохая погода. И я обернулась к сыну Мите и сказала: "Мить , ну дай хоть бутерброд с маслом!" И Митя нырнул под скамейку и сказал: "И масла нет." А погода стояла плохая, моросил дождь. И к тому времени, как мы добрались до стоянки, у меня было произведение. И если кто греб на байдарке, то поймет, что это ритм как раз такой:
Стояла плохая погода.
На улице было сыро.
Шел человек по городу
И ел бутерброд без сыра.
Это была часть первая. Дети сказали: "Все?" Я сказала: "Нет, есть часть вторая:
Стояла плохая погода…" – вот видите, я вам говорила, чтобы вы не забыли это. Итак:
Стояла плохая погода.
На небе луна погасла.
Шел человек по городу
И ел бутерброд без масла.
И часть третья, последняя:
Стояла плохая погода.
Сердито хмурилось небо.
Шел человек по городу
И ел бутерброд без хлеба.
У меня так всегда бывает: если напишется стишок, я совершенно не знаю: смешной он или не смешной? Грустный? И поэтому я очень ждала реакции, и сын Алеша сказал: “Мать! Это же стихи о продовольственной программе!”
Я приехала на кафедру – до этого я была в Москве, меня спросили на кафедре, что в Москве нового, и я сказала – да вон, все распевают стишок такой… Не призналась, что это я. Я им рассказала, народ вроде смеялся. Я рассказала Вадиму Левину, своему другу и соавтору. И он послал его … а, и он сказал, что его обязательно надо отвезти в Москву.
Поют Татяна и Сергей Никитины
Мы действительно его отвезли в "Литературную Газету". Там мне сказали, в лучших английских традициях: "О-чень смеш-но." Но я уже ничему не удивлялась. Спросили: "–Как называется?" Я говорю: "–Ну, как хотите, Может быть, стихи о плохой погоде, а может быть – стихи о бутерброде." " – О плохой погоде!" – сказали они, и опубликовали подборку - там были стихи о плохой погоде… И, так как в Москве я некоторое время ждала, пока опубликуют… И у меня были дела… И я заболела гриппом, и сидела все время – лежала вернее – у друзей под радиоприемником, под радиоточкой. И там все время говорили о плане. Плане… госплане … продовольственная программа … госплан ... на душу населения, и так далее… И у меня создалось еще одно произведение:
Открытое письмо Госплану (оно из четырех строчек, для меня довольно большое произведение).
Ваш план читала с воодушевлением,
Но попросить вас все-таки хотела:
Планируя на душу населения,
Хоть что-нибудь спланируйте на тело.
Вот. И тогда мой муж сказал: "– Слушай, что ты пишешь все такое … Пока опубликуют," – сказал мой муж с оптимизмом, "– это уже будет неактуально. Ты пиши о вечности." И я послушно написала Оду Вечности:
Вечно все под небесами,
Неизменен путь планет.
А у нас в универсаме
Все как было, так и нет.
И вот эту самую подборку – стихи о вечности, открытое письмо Госплану и стихи о плохой погоде – опубликовала "Литературная Газета". И ровно через две недели они появились в Польше, переведенные на польский язык. Все три. Тема была близка.
А потом у меня их попросила "Комсомольская Правда". И их опубликовали. И мне позвонил редактор и сказал: "Рената, нам довольно много пишут, звонят, в основном нравится, но вот письмо, которое вам, наверно, будет очень интересно". А письмо было такое. Дама писала, что ей очень понравилось стихотворение Ренаты Мухи, но вот такое дело: сейчас, когда Россия стала самостоятельным государством, возникла необходимость, и все ищут новый гимн, новые слова для гимна. Так вот – замечательные слова для нового гимна РСФСР!
Гимном она не стала, но петь ее начали. Петь ее начал Сергей Никитин и Татьяна.
(Никитины поют вторую часть "Стояла плохая погода")
Ну, а потом я приехала в Москву, и на всякий случай тут же включила телевизор. А вот судьба иногда устраивает такие пассажи… А на экране был Сергей, и Татаяна, и он пел … И я еще обратила внимание, что какий-то зал – не такой, в котором обычно поют Никитины. Это был зал Чаиковского, и очень много народу.
Он сказал "Харьковская поэтесса…" – дальше я не слышала, я понимала "–Рената Муха". И вот он поет. Он поет: "Стояла плохая погода, на улице было сыро... ", а камера едет, едет … "Шел человек по городу …" На экране крупным планом появляется Гайдар … "И ел бутерброд…" Сергей делает паузу. Гайдар говорит: "С сыром!" А Никитин говорит: "Без сыра, Егор Тимурович!" Вот. А потом показали Бурбулиса… Гайдар смеялся ужасно, очень симпатично… А потом показали Бурбулиса и Чубайса – вот они криво как-то смеялись. Но, тем не менее, смеялись.
Я потом опять поехала в Америку, и мне случалось много выступать перед детьми. И когда я читала это стихотворение, одна девочка, например… оказалось, что его очень широко знают, потому что Никитины проехали по разным странам … в одном городе, девочка мне … когда я читала это стихотворение, она вот так вот все время ручку тянула… русская девочка, отсюда приехавшая… и сказала: "А я знаю, кто написал это стихотворение!" И я сказала скромно: "Ну, и кто же?" Она сказала: "Моя мама!" Я говорю: "Переписала, что ли?" Она говорит: "Нет, придумала!" Ну, я посчитала, что это уже слава, или бессмертие.
Тем более, что очень скоро в Бостон, где я тогда была, приехали Никитины. Был концерт, я на нем тоже была, и Сергей посредине обратился – ну, он знал, что я в зале, – ко мне, и сказал: "Рената, народ подхватил эту песню, и тебя там уже вообще нет. Но я вот ее спою с добавлениами, с вариантами, которые я получаю." И среди вариантов там были такие:
Стояла плохая погода.
Середина двадцатого века.
Джинсы шагали по городу,
Но не было в них человека.
И был вариант:
Стояла плохая погода.
На улице было дождливо.
Шел человек по городу
И пил бутылку без пива.
Но мне, и самому Никитину, больше всего понравился следующий вариант:
Стояла плохая погода.
Разруха, чернуха, порнуха.
Шел человек по городу –
Сергей Никитин под мухой.
И на этом следовало бы закончить историю про “историю про бутерброд”. Но совершенно недавно она получила продолжение. Я была в Израиле, и там мне сказали, что кафедра английского языка университета в Негеве получила деньги на проект, project, как они называют, по которому они должны познакомить местное население с произведениями русских писателей и поэтов. Там мне предложили отобрать какое-то стихотворение и отнести его переводчику, которого мне назвали – которого я знаю. Я очень обрадовалась, потому что человек он блестяще остоумный, и русский-то знает, и я подумала… Мне было довольно трудно что-то отобрать, потому что такие стихи – с каламбурами, и хотя бутерброд по-английски, к сожалению, не бутерброд, а sandwich, все равно я считала, что – ну уж так смешно! Весь мир смеется, что без сыра, и без масла, и без хлеба! И я пришла к нему, и он сказал: “–Здравствуйте, Рената, хорошее стихотворение принесли?" Я сказала: "Ну, не знаю…" "–А смешное ?" Я сказала: "А вот смешное – точно!" "–Ну, читайте!"
И я прочла: “Шел человек по городу и ел бутерброд без сыра." И он сказал “Big deal!” Тоже мне! Что?! Он сказал: "– Ну так без сыра! Так с ветчиной, так с колбасой, так с помидорами и салатом, так с медом, так с копченой рыбой! Вы действительно считаете, что это смешно?" Это я уже теперь говорю о культурных различиях в чувстве юмора… И я ему сказала: "–Но подождите, вот сейчас будет очень смешно!" И я читаю ему: “Шел человек по городу и ел бутерброд без масла.” И он с возмущением сказал: "–А кто вообще кладет масло в бутерброд, там же столько холестерина!" Я не дочитала третьего куплета, я свалилась, а он спросил меня: " – А что, в России действительно смеются?" Я сказала: “–Действительно!” И он сказал:"– У вас, у русских, странное чувство юмора!"
Мы с мамй в Африке живем,
А в джунглях жизнь не шутка.
Там страшно ночью, страшно днем,
А в промежутках – жутко.
Начало следует
Когда я познакомилась с Вадимом Левиным, а было это уже больше тридцати лет тому назад, я была автором двух произведений. Одного целого, законченного – "Ужа", а одного – и неоконченного и неправильного, двух строчек.
Жили в одном коридоре калоши:
Левый – дырявый, а правый – хороший.
И все говорили, что строчки очень хорошие, да только там ошибка. Калоша-то – женского рода! И я всем дарила эти строчки, чтобы они помогли мне их исправить, и подарила их Вадиму тоже. И потом в течение многих лет, когда Вадим читал мои стихотворения, а потом знакомил с какими-то людьми, он говорил, а вернее, издевался так: "Вот Рената Муха, называется поэт, написала "Ужа". А больше ничего написать не может. Напишет две строчки – и сразу звонит ко мне: Вадим, а что с ними делать?"
Ну так он издевался, издевался – год, второй, третий – много лет. И потом я когда-то потеряла терпение и сказала: "А я теперь буду писать только две строчки, и ты мне будешь не нужен!" Сказано – сделано… Нет, он еще сказал: "Да-да, ну давай попробуем!" И я попробовала. Я пошла в лес на Павловом Поле, и встретила такие стихотворения, и в каждом из которых было две строчки.
Первое стихотворение было про крокодила:
Вчера Крокодил улыбнулся так злобно,
Что мне за него до сих пор неудобно.
А потом там было стихотворение про лужу:
У Лужи за домом работа простая:
Зимою замерзнуть, а летом – растаять.
А потом там было произведение про молоко:
Наверное, я Молоко обижала.
С чего бы оно из кастрюли сбежало?
А потом там была скороговорка:
Жил человек полнеющий,
А так вообще – вполне еще!
А потом там было стихотворение про осьминога:
Один Осьминог подошел к Осьминогу,
И в знак уваженья пожал ему ногу.
И потом там было стихотворение про человека:
Жил человек с бородой и с усами –
А остальное придумайте сами.
И как-то эти стихотворения очень быстро всем понравились. И тогда Вадим Левин перестал издеваться, и сказал: "Я эти две строчки тоже хочу писать!" А я говорю: "Нет, уж эти две строчки я вроде как написала, а мы можем что-нибудь другое писать." И Вадим сказал: "Ладно, ты действительно больше двух строчек ничего не сделаешь, пиши, мы будем писать… сделаем кооператив поэтов, будем писать четверостишия. Я буду писать первую и вторую строчку, а ты – третью и четвертую."
Ну, я такая вдохновленная, побежала домой. Вы знаете – даже по дороге придумала. Первые две строчки оставила Вадиму:
Тарата-татата-татата-татата
Тарата-татата-татата-татата
И это для дятла такая наука,
Что он никуда не заходит без стука.
А потом я придумала…тоже оставила Вадиму первые две строчки, и придумала:
С тех пор он питается разными кашами.
По-моему, так хорошо, а по-вашему?
А потом я оставила Вадиму еще две строчки, и придумала:
Пожалуйста, я откажусь от короны,
А можно сначала доесть макароны?
А потом я опять оставила Вадиму две строчки, и придумала:
Вот так и живут с этих пор в полумраке
Все рыбы, все жабы, все крабы, все раки.
Звоню Вадиму и говорю: "Вот какие есть строчки, а где твои?" Он говорит: "Мне пока некогда. Ты пиши, пиши, я свои всегда допишу."
А он не дописал. Куда-то уехал, куда-то уехал... Я говорю: "Ну что ж теперь, добру пропадать, что ли?" А он говорит: "Зачем пропадать? Мы так и будем выступать: я буду читать свои две строчки:
Тарата татата татата татата
Тарата татата татата татата
А ты – свои."
Но тогда я придумала название для этого жанра. Название такое: "начало следует".
И какое-то время мы так их и публиковали: две строчки многоточия – мои две строчки.
А потом появились… ну, как сказать… начинатели этих произведений. Вот из того, что я сейчас вспоминаю, мне очень запомнилось стихотворение, которое написал ребенок Саша Содин – ему тогда было семь лет, и он к строчкам
Вот так и живут с этих пор в полумраке
Все рыбы, все жабы, все крабы, все раки.
дописал такое:
Однажды в реке порвались провода.
Электрик уплыл неизвестно куда.
Вот так и живут с этих пор в полумраке
Все рыбы, все жабы, все крабы, все раки.
Но очень и очень повезло строчкам про корону и макароны. Я напоминаю вам: были строчки:
Пожалуйста, я откажусь от короны,
Но можно сначала доесть макароны?
Ну, тут минимум четыре начинателя есть. Первый был Марик Зеликин.
Английский король по прозванью Мишель…
Надо, наверно, "французский"? Ну, ладно:
Французский король по прозванью Мишель
Во время восстанья жевал вермишель.
–Пожалуйста, я откажусь от короны,
А можно сначала доесть макароны?
А потом еще три человека, мальчик Володя, Вадим Левин и Стелла Бондаренко (автор книжки "Секреты орфографии и пунктуации") прислали такие начала.
Первое:
Король собирался позавтракать всласть,
Но тут захватили мятежники власть.
–Пожалуйста, я откажусь от короны,
А можно сначала доесть макароны?
Потом следующий, третий вариант
Свергали царя в государстве обжор,
А тот удивился: –Какой разговор?
Пожалуйста, я откажусь от короны,
А можно сначала доесть макароны?
И еще один вариант:
В одном государстве случился мятеж.
Король удивился: –Никак не поешь!
Пожалуйста, я откажусь от короны,
А можно сначала доесть макароны?
Мы когда-то подарили Сергею Никитину все эти короткие стихи, все "начало следует". И вот однажды в Москве он нашел меня и сказал: "Слушай, я завтра буду выступать во Дворце Пионеров, допиши мне какие-нибудь из твоих "начало следует". Я говорю: "А вот есть несколько…" Он говорит: "–Нет, мне знаешь что нравится: про макароны и корону!" Я говорю: "Вот, есть уже три или четыре начала." Он говорит: "–Нет, ты сама допиши."
И каким-то чудом, хотя по заказу – я принесла ему утром не четыре строчки,
а совершенно небывалый для меня результат. Считайте сами.
Английский король и законные дети
Однажды за ужином ели спагетти.
Но тут в коридоре затеялась драка:
Двенадцать потомков, рожденных вне брака,
Которые вследствие этого с детства
Боялись, что могут лишиться наследства,
Сошлись во дворце, и, прорвав оборону,
Явились потребовать трон и корону.
Английский король поднялся им навстречу
И к ним обратился с английскою речью:
–Пожалуйста, я откажусь от короны,
Но можно сначала доесть макароны?
(Татьяна и Сергей Никитины исполняют на "Рифм-блюз" на стихи Ренаты Мухи:
Вчера Крокодил улыбнулся так злобно,
Что мне до сих пор за него неудобно.
Один Осьминог подошел к Осьминогу…
Один Осьминог подошел к Осьминогу, йееес…
Один Осьминог подошел к Осьминогу,
И в знак уваженья пожал ему ногу.
А что же было пожать еще?)
